«Если бы сейчас среди нас жил Гоголь, мы относились бы к нему так же, как большинство его современников: с жутью, с беспокойством и, вероятно, с неприязнью: непобедимой внутренней тревогой заражает этот единственный в своем роде человек: угрюмый, востроносый, с пронзительными глазами, больной и мнительный», — написал Александр Блок в марте 1909 года в статье «Дитя Гоголя». По мысли Блока, это дитя — вся Россия.
Гоголь родился в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии в семье помещика среднего достатка.
Но вот точную дату его рождения долгое время не знали — называлось то 19 марта 1809 года, то 20 марта 1810 года. Лишь спустя почти сорок лет после смерти писателя из публикации метрической выписки стало известно, что он увидел свет 20 марта 1809 года. По новому стилю получается — 1 апреля. Это дало основание Владимиру Набокову закончить свою книгу о Гоголе фразой: «То, что Гоголь родился 1 апреля, — это правда». Эта фраза намекает на то, что вся последующая жизнь писателя прошла как бы под знаком первоапрельской мистификации. Если и не вся жизнь, то многие ее события…
Детство писателя прошло в родительском имении Васильевка (Яновщина) на Украине, в краю, овеянном легендами, поверьями-преданьями. Рядом находилась известная ныне всему миру Диканька, где в те времена показывали сорочку казненного Кочубея, а также дуб, у которого проходили свидания Марии с Мазепой.
Гоголь происходил из старинного малороссийского рода; в смутные времена Малороссии некоторые из его предков приставали и к польскому шляхетству.
Отец, Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский, был служащим малороссийского почтамта, в свободное время писал украинские комедии, которые с успехом ставились в театре Трощинского, известного вельможи и покровителя искусств; его имение находилось неподалеку и было культурным центром края. Поэтическая стихия народной жизни, литературно-театральная среда очень рано развили в мальчике страсть к сочинительству.
Мать писателя, Мария Ивановна Косяровская, была женщиной глубоко религиозной, нервной и впечатлительной. Потеряв двоих детей, умерших в младенчестве, она со страхом ждала третьего. Супруги часто ездили в соседнюю диканьскую церковь, где хранилась чудотворная икона св. Николая Мирликийского. В честь святителя назвали мальчика Николаем.
Очень рано мать стала приводить Николая в церковь. Поначалу он испытывал только скуку, с отвращением перенося запах ладана. Но однажды, присмотревшись к росписи, изображавшей рай и ад, он попросил мать рассказать ему о Страшном Суде. Она поведала мальчику о гибели мира и Страшном Суде, об адских муках грешников.
От матери унаследовал Гоголь тонкую душевную организацию, склонность к мистической созерцательности и богобоязненную религиозность. В глубокой тишине ему мерещилось, что он слышал загробные голоса, которые взывали к нему, леденя душу. «Вам, без сомнения, когда-нибудь случалось слышать голос, называющий вас по имени, — описал Гоголь эти детские ощущения в “Старосветских помещиках”, — который простолюдины объясняют так: что душа истосковалась за человеком и призывает его; после которого следует неминуемо смерть. Признаюсь, мне всегда страшен этот таинственный зов. Я помню, что в детстве я часто его слышал: иногда вдруг позади меня кто-то явственно произносил мое имя… Я обыкновенно тогда бежал с величайшим страхом и занимавшимся дыханием из сада, и тогда только успокаивался, когда попадался мне навстречу какой-нибудь человек, вид которого изгонял эту страшную сердечную пустыню».
Гоголь был с юности худощавым, малорослым, что никак не соответствовало представлениям о богатырской казацкой натуре. Но в душе он чувствовал растущие силы. И был, как рассказывали его гимназические товарищи, неистощим на озорные шутки, проделки, имел пристрастие разыгрывать друзей, подмечая их смешные черты; умел «угадывать человека» (выражение Пушкина), но собственные планы, свои сокровенные мечты никому не поверял. Страсть к перевоплощениям, к неожиданным сменам масок, розыгрышам часто приводили в недоумение его друзей.
Видевшие Гоголя на гимназической сцене и — позднее — слышавшие его чтение сохранили убеждение, что он мог бы стать великим комическим актером.
В гимназии высших наук города Нежина, в которой будущий писатель учился и жил с 1821 по 1828 год, его называли Таинственным Карло — по имени одного из героев романа Вальтера Скотта «Черный карлик». За несколько месяцев до окончания гимназии он писал матери: «Правда, я почитаюсь загадкою для всех, никто не разгадал меня совершенно».
К концу пребывания в гимназии он мечтал о широкой общественной деятельности, которая, однако, виделась ему вовсе не на литературном поприще; без сомнения, под влиянием всего окружающего он думал выдвинуться и приносить пользу обществу на службе, к которой на деле оказался совершенно неспособен.
В конце декабря 1828 года Гоголь попал в Петербург. Представления о петербургской жизни до такой степени изменили облик Николая, что из неопрятного гимназиста он превратился в настоящего денди. Без ладно скроенной одежды он не мог бы достичь, как ему казалось, социального преуспевания. Но первые же впечатления его оглушили. В его мечтах Петербург был волшебной страной, где люди наслаждаются всеми материальными и духовными благами, где они делают великие дела, ведут великую борьбу со злом — и вдруг, вместо всего этого, грязная неуютная меблированная комната, заботы о том, как бы подешевле пообедать, тревога при виде, как опустошается кошелек, казавшийся в Нежине неистощимым!
Дело пошло еще хуже, когда он начал хлопотать об осуществлении своей заветной мечты — о поступлении на государственную службу. Он привез с собой несколько рекомендательных писем к разным влиятельным лицам и, конечно, был уверен, что они немедленно откроют ему пути к полезной и славной деятельности; но, увы, тут снова ждало его горькое разочарование.
Гоголь пытался найти свое призвание в актерском, педагогическом труде, а тем временем в его сознании крепла мысль о писательской деятельности. В 1829 году он опубликовал под псевдонимом В. Алов поэму «Ганс Кюхельгартен», начатую еще в гимназии.
Критики заметили способности автора, но сочли это произведение незрелым; читателей оно не привлекло. Автор так был потрясен неудачей, что скупил в магазинах все нераспроданные экземпляры книги и сжег их. Спасаясь от потрясения, Гоголь бросился вон из страны. Отправился он в северные германские города Любек, Травемуде и Гамбург. Чтобы предотвратить упреки матери в трате денег, он придумал таинственного друга, который будто бы хотел заплатить за путешествие, но внезапно умер.
Так же, как герой его поэмы, Гоголь бежал из мира, чтобы оказаться лицом к лицу наедине с собой, он бежал от самого себя, от разлада своих высоких мечтаний с практической жизнью. Жизнь на чужбине оказалась еще горше, чем в России. Гоголь пробыл здесь недолго. Вскоре, однако, письма матери и собственное благоразумие заставили его одуматься, и после двухмесячного отсутствия он вернулся в Петербург.
По возвращении им овладела новая мечта — театр. Он вспомнил свои успехи на сцене в Нежинской гимназии и решил стать актером. Гоголь явился к директору императорских театров князю Гагарину и предложил свои услуги. Ему дали прочитать монолог из трагедии «Дмитрий Донской». В представлении театралов старой школы, драматический актер должен был исполнять свою роль с аффектацией. Слова надо было не произносить, но с пафосом декламировать. Гоголь же читал просто, без завываний и «драматической икоты». Его манера исполнения явно противоречила вкусам экзаменаторов. Одним словом, Гоголь не выдержал испытания.
Он едва не впал в отчаяние. После смерти его отца жизнь семьи стала трудной. Появились долги. Помощь от матери становилась все менее регулярной. Небольшое имение приходилось неоднократно закладывать. Так прошло несколько мучительных месяцев, пока наконец не улыбнулось счастье. Гоголь получил службу в одном из департаментов министерства внутренних дел. Место было незавидное: работа мелкого канцеляриста, скучная и утомительная. Оказалось, писал Гоголь матери, здесь надо тратить жизнь на то, чтобы «переписывать старые бредни и глупости господ-столоначальников».
Гоголь при этом внимательно приглядывался к жизни и быту своих коллег-чиновников. Эти наблюдения позднее легли в основу его знаменитых повестей «Нос», «Записки сумасшедшего», «Шинель». Прослужив год, Гоголь решил навсегда покончить с мыслью о чиновничьей карьере. В феврале 1831 года он подал в отставку.
С помощью критика Плетнева Гоголь получил место учителя истории в Патриотическом институте, где обучались дочери офицеров. Продолжительное время он увлекался живописью, посещал занятия в академии художеств. Постепенно, однако, в нем начало созревать убеждение, что именно литературное творчество — главное его призвание. Горечь неудачи с «Гансом Кюхельгартеном» забылась, и Гоголь снова начал писать, посвящая этой работе весь свой досуг. Кстати, до конца своей жизни он так никому и не признался, что В. Алов — его псевдоним. Постепенно Гоголь нашел свой путь и добился успеха. Перед молодым писателем открылись двери в избранное литературное общество: он познакомился с Жуковским, а в мае 1831 года на вечере у Плетнева был представлен Пушкину. Прошло еще два-три месяца, и Гоголь стал литературной знаменитостью. В обстановке общения с выдающимися литераторами своего времени — в Царском Селе — Николай Васильевич завершил произведение, которое сделало его известным России: «Вечера на хуторе близ Диканьки».
Все творчество Гоголя, как, впрочем, и вся его жизнь, — отражение двойственности души, взаимосочетание и взаимопроникновение реального и мистического. Во всех произведениях Гоголя реальность и фантастика идут рука об руку.
С одной стороны — реальность: обычный, повседневный пейзаж, быт человеческой жизни, прекрасные виды природы:
«…Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру... Морозило сильнее, чем с утра: но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег».
А с другой стороны, способность видеть на фоне прекрасной, безмятежной природы, между мирно живущими людьми нечисть, посланную нам в искушение. Не об этой ли нечисти и хотел писатель предупредить всех?
«Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле... так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав...»
Гоголь, постоянно видя и ощущая всю глубину мистичности жизни, придает своим персонажам (черту, ведьме, русалкам и прочим) вполне реальные человеческие свойства. Да и ведут себя слуги Дьявола в произведениях писателя совсем по-человечески:
«... Спереди (черт) совершенно немец: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая всё, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт…»
Отдельного разговора заслуживает отношение Николая Васильевича к женщинам. Любовь, этот чистый, светлый дар, как первый луч солнца, разгоняет ночную тьму и способен очистить душу человека от всего темного. Но замкнутый, нелюдимый Гоголь очень трудно сходился с женщинами. Кроме того, он боялся, что женщина, которую он примет за свою настоящую любовь, может не оправдать его надежд и причинить боль.
Только однажды он пережил нечто, похожее на любовное увлечение, но и в этом случае не решился на какие-либо поступки. Можно сказать, что, кроме маменьки, которая, как известно, была глубоко верующим человеком, Гоголь не любил ни одну женщину. Даже в его произведениях все женские образы сплошь покойницы, у которых что-то черное сквозь белое тело просвечивает. Не говорит ли это о том, что Гоголь просто не верил в чистоту души женщин?
Последние дни Гоголя походили на фантастический кошмар. В московский дом графа Алексея Толстого, у которого на закате дней жил Николай Васильевич, в начале 1852 года приехал из Ржева священник Матвей Костантиновский, отличавшийся крайней строгостью поучений и проповедовавший аскетический образ жизни. Беседа со священником довела писателя до истерического припадка.
В субботу, на масленой неделе, слуга известил графа Толстого, что опасается за рассудок и жизнь Гоголя, простоявшего без питья и пищи двое суток на коленях перед иконой Божьей Матери. Гоголь отчаянно искал защиту у высших сил.
В ночь с понедельника на вторник на первой неделе поста писатель сжег все свои рукописи. Глубокой ночью он разбудил своего слугу, попросил его потихоньку разжечь печь и бросить в огонь связку бумаг.
— Теперь все пропало! — сказал Гоголь вошедшему Толстому, показывая на догорающие бумаги. Сказал и заплакал: — Вот что я сделал! Хотел сжечь некоторые вещи, специально приготовленные для этого, а сжег все. Как лукавый силен!
Поступок Гоголя настолько шокировал графа, что, всерьез испугавшись за физическое и, главное, психическое здоровье писателя, на следующий день он созвал целый консилиум известных врачей.
Внешний вид Гоголя поразил пришедших к нему медиков: перед ними предстал человек, как бы до крайности изнуренный чахоткой или доведенный продолжительным истощением до измождения. Страшно исхудавшее тело, осунувшееся лицо, ввалившиеся щеки, запавшие глаза, тусклый взор. Но серьезный медицинский осмотр не обнаружил какой-либо болезни.
В последние дни свой жизни Гоголь перестал спать.
Он очень боялся смерти. Его Вий в одноименном произведении приказывал поднять ему веки. Гоголь же, наоборот, панически боялся, чтобы его глаза не «закрыли» раньше времени.
Незадолго до смерти в завещании Гоголя появились строки: «Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного оцепенения, сердце и пульс переставали биться...»
Душевные и телесные терзания несчастного завершились 4 марта 1852 года, когда врачи констатировали смерть великого писателя. Николай Гоголь был похоронен в московском Даниловом монастыре.
31 мая 1931 года состоялось торжественное перезахоронение праха Николая Васильевича на Новодевичьем кладбище, породившее легенду о том, что страх Гоголя имел под собой реальные основания. Когда гроб писателя был вскрыт, оказалось, что он лежит... на боку.
Источники:
